Ленская земля всегда славилась своими талантливыми людьми, и одним из их ярких представителей является поэт и писатель Николай Анатольевич Конинин. Редакция газеты «Ленский вестник» побеседовала с ним, чтобы узнать о его творческом пути и источниках вдохновения после возвращения в Якутию спустя 20 лет.
Николай Анатольевич родился 8 октября 1953 года в посёлке Эльдикан Усть-Майского района Якутии. С раннего детства был окружён красотой родной природы, которая вдохновляла его на творчество. Будучи учеником начальных классов, он не расставался с книгами, читая везде: под кроватью, на уроках и на улице. С юных лет Николай мечтал писать стихи и прозу, а его творческий путь стартовал в 90-х.
Шагнул из грузчика в поэты
Более 20 лет своей жизни Николай провёл в Ленске, куда приехал к матери. В то время он работал грузчиком и активно занимался спортом, увлекался бегом.
Сегодня Николай Анатольевич проживает в Томске, где продолжает свою литературную деятельность. Несмотря на смену места жительства, он не забывает о своих корнях и часто возвращается к воспоминаниям о Ленске и Якутии. В его стихах и рассказах можно проследить биографические моменты, начиная с детства и заканчивая взрослением. Своим главным творением он считает сборник из трёх частей «Достойное время застоя».
Творчество
Творчество Николая Конинина – это не просто слова на бумаге, это отражение его внутреннего мира и уникального взгляда на окружающую действительность. Мы приглашаем вас ознакомиться с его работами из сборника «Достойное время застоя – I». Рассказы погружают читателя в атмосферу искренности и глубины чувств.
Ося-плотник
Со мной учился мальчик Ося Татарников. Он был похож на большую непропечённую оладушку. Его как засунули в первую парту, так он там и сидел.
Широкая улыбка не сходила с лица, крупные веснушки лепились хлопьями и не хотели улетать. На переменах все без исключения бегали, прыгали по партам, хлопая друг друга учебниками по головам. Только Ося хлопал своими белёсыми ресницами, а голубые глаза испуганно смотрели на эту кутерьму. Он был сильнее любого, но никогда, ни разу никого не задел.
За ним приходили старшие сёстры, и вся эта хлебобулочная компания удалялась восвояси. Его ответы на уроках напоминали пережёвывание сырого теста: так же неудобоваримы и бесформенны. Когда весь первый класс перешёл, а кто и переполз во второй, он, как задние ноги гусеницы, оставался без движения. Через месяц его перевели в другую школу – для детей с соответствующим развитием. Вот такое движение: шаг вперёд, два назад.
Я встретил его через четыре года в библиотеке. Он объяснил, что заканчивает школу (?!) и будет обучаться на столяра-плотника. А в библиотеке он выбирает книги по будущей профессии. В распахнутой книге были видны стихи «Мастер-ломастер». Он прочёл по слогам: «По по-ле-ну, по ко-ле-ну»…
В следующий раз я встретил его лет через десять, после армии. Я шёл по родному городу, ноги отдыхали от сапог, а рука – от привычки тянуться к виску при виде офицера. Навстречу мне двигался Ося. Узнать его было легко, «оладушка» просто увеличилась в два раза. Огромной рукой он поддерживал, почти нёс молодую хрупкую женщину. К её щеке прижимался полугодовалый мальчик, голубые глаза были бездонней летнего неба. Он улыбнулся. Я был дома!
Сейчас-то я думаю, что именно в семье плотника Иосифа появился младенец Христос. К такому человеку – незлобивому, глядя на которого, кто-то может подумать: «Доброта хуже воровства», и должен прийти в мир Спаситель. Ох, сколь много у нас разлито хитрого ума и как мало простой доброты…
Джек
Жил я в Якутии, работал грузчиком на базе. В конце обеденного перерыва пошёл на свой склад. Идти можно по дороге, а можно по анфиладе овощных складов. Лето, жара, а там хорошо, прохлада, а «там – яблоки». Возле распахнутых ворот стояли две женщины, одна из охраны, ответственная за собак, и кладовщица – Валька Тимощук:
– Куда? За яблоками?
– Да не-е-ет, жарко…
– Н-ну…
Валька улыбнулась хитро и загадочно, как Ева после того, как объелась яблок. Я прошёл метров двадцать, Валька крикнула:
– Сто-о-ой, с той стороны овчарка привязана!
Я шёл, как по райскому саду: яблок много – есть нельзя, а за воротами сторожила неизвестность: вернее, огромный рычащий рыжий пес. Я пожалел, что на мне не было сапог. Сердце стучало в пяткях. Пройти мимо – ну никак, а назад неохота, да и девчонки засмеют.
Солнце яблоком невыносимо белого налива смеялось в небе. Пёс встал на задние лапы. С жёлтых клыков капала слюна… Я сделал шаг навстречу, обнял его за шею, прижался лицом к морде. Джек облизал меня. Это был мой старый знакомец, одноглазый Джек.
До работы мне было четыре-пять километров, я бегал зимой и летом. А на третью базу удобнее через забор, в том месте, где охранял огромный одноглазый Джек. Я даже не знал, как его зовут, но всегда что-нибудь ему давал.
Со временем мы сдружились, но так давно его не видел, что забыл. Радость моя была двадцатикратной, когда зелёные, как зимние яблоки, вышли Тимощучка и собачница. Мы с Джеком сидели в обнимку. Джек, вырываясь из моих рук, стал бросаться на собачницу:
– Ну, Коля, ты даёшь! Я сама его боюсь, он единственный, кто меня не признаёт.
Ох, как она меня зауважала! Джек точно был единственный, кто меня знал. А остальные собаки… «Свезло так свезло» – как говорил Шариков. И точно свезло: жили, как в раю или в окрестностях рая. Ну, не все яблоки можно было рвать, не всё знали. Зато сейчас столько всего знаем и столько всего можно, аж рвёт.
Лина МОЯКУНОВА.
Фотографии из архива Н. Конинина.